Джоджо Мойес. Последнее письмо от твоего любимого

Английская журналистка и писательница Джоджо Мойес пишет о любви. Она дважды получила премию Ассоциации романтических новеллистов. В 2011 году - за роман «Последнее письмо от твоего любимого». Книги Мойес отличает легкая манера письма, захватывающий сюжет, интересные герои.

Двое любят друг друга. Но у него есть жена, или у нее муж. И это уже не просто любовный треугольник: есть обязательства, дети, общее имущество. Окружающие редко относятся с пониманием, чаще с осуждением. Сделать выбор непросто. Перед подобной дилеммой люди оказываются очень часто. В книгах и в жизни. В 17 веке или в 21. В книге Джоджо Мойес две истории любви, две героини. Каждая сделает свой выбор.

Мойес умеет создавать интригу и держать читателя в напряжении. В руки журналистки Элли Хоуорт попадает письмо из архива. Это послание мужчины любимой женщине. Оно написано в 60-е годы. Элли заинтригована и хочет узнать, что с этими людьми стало, была ли любовь счастливой. Мы с интересом следим за ее поисками.

Вторая сюжетная линия савязана с Дженифер Стерлинг. Женщина попала в автомобильную аварию и после травмы головы ничего о себе не помнит. Мать объясняет дочери, кто она и что произошло, но на некоторые вопросы отвечать отказывается. Дженифер надеется, что, попав в свой дом, все вспомнит. Никаких чувств к мужу она не испытывает. Случайно в книге она находит письмо, подписанное буквой Б. Женщина понимает, что в ее жизни была большая любовь. Но кто он? Как его найти?

Что мы находим в письмах

Найденные письма не только интригуют читателя, но и создают особую атмосферу, задают тон всему повествованию. Каждая глава начинается с фрагмента письма, написанного современником или человеком другого поколения. Есть послания известных людей, есть безымянные строки. Слова любви понятны всем. В них счастье, боль, признание, разочарование.

Получая от любимого мужчины эсэмэски типа «Позвоню позже. Цел.», Элли понимает, что в их отношениях что-то не так. Она читала письма любящего мужчины и знает, как можно говорить о своих чувствах. Невольно приходит мысль: «Как жаль, что мы перестали писать друг другу такие письма».

Дженифер Стерлинг считает себя счастливой. Как мечтали родители, она вышла замуж за богатого человека. У нее прекрасный дом в Лондоне, экономка, шофер. Женщина ведет светскую жизнь, устраивает вечеринки и званые ужины. Зиму и часть лета семья проводит на Ривьере. Дженифер говорит, что живет словно в аквариуме, где плавают только золотые рыбки.

Знакомство с журналистом Энтони О’Хара заставляет героиню взглянуть на свою жизнь по-иному: счастлива ли она в золотой клетке? Дженифер влюбилась. Они встречаются и не могут друг без друга. Но бросить мужа и привычную жизнь - это как прыжок в бездну. Решится ли героиня его совершить?Красивая блондинка с осиной талией и идеальной прической, похожая на Грейс Келли, она украшает общество своим присутствием. Мужчины восхищаются ею, мужья подруг тайно влюблены в нее. Супруг - бизнесмен, часто уезжает на свои шахты, и этим Дженифер объясняет отсутствие детей.

Энтони разведен, с сыном видится нечасто, так как у мальчика есть отчим и жена не хочет, чтобы бывший муж мешал ей построить новую семью. У О’Хара было много романов, со всеми женщинами он расставался легко. Встретив Дженифер, он сначала принимает ее за красивую куклу. Но очень скоро понимает: это единственная женщина в мире, которая ему нужна.

История Элли

Журналистка Элли Хоуорт считает, что жизнь удалась. У нее есть любимая работа и друзья, отношения с которыми длятся уже 15 лет. Есть и любимый мужчина - модный писатель Джон Армор. Правда, он женат, у него маленькие дети. Элли считает, что жена Джона, возможно, рада, что ей не надо заботиться о его счастье. Она оправдывает отношения с женатым мужчиной тем, что если бы в семье было все хорошо, он не завел бы роман.

Ей 32 года. На встречах с одноклассниками она чувствует свое превосходство. Знает: они ей завидуют. Выглядит замечательно, живет интересно, делает карьеру. Нет семьи - не беда, все впереди. Она и сама не стремилась рано выскочить замуж. Многие одноклассницы так поступили и превратились в теток. Сами ничего не достигли в жизни и полностью зависят от мужей.

Как расстаться?

Три обстоятельства повлияли на решение Элли расстаться с любимым: найденное в архиве письмо, знакомство с Рори, встреча с Джессикой Армор. Но принять решение и выполнить задуманное не всегда одно и то же. Не отступит ли Элли Хоуорт в последний момент?Но иногда Элли чувствует, что ее жизнь как будто поставлена на паузу. Она никогда не знает, состоится ли встреча, сможет ли любимый прийти. Их свидания нечасты и кратки. Одиночество Элли ощущает, особенно в день рождения.
Совесть тоже не дремлет. Девушке неприятны вопросы старого друга: «Ты не задумывалась, что чувствует его жена?», «Вина не сильно мучает тебя?» Конечно, мечтая о любви, она не думала о романе с женатым человеком, осуждала такие отношения. Но, встретив Джона, поняла, что пропала.

Женщины охотно делятся своими впечатлениями о романе Джоджо Мойес «Последнее письмо от твоего любимого». В интернете на разных сайтах много отзывов читательниц. В основном восторженные.

Критики мало. Кто-то сожалеет, что мало описаний природы, кто-то ругает за сентиментальность. В нескольких отзывах книга названа аморальной, так как рассказывает про адюльтер.

Чаще отмечают неожиданную развязку, восхищаются, признаются: «Читала - плакала». Встречаются откровения, что под воздействием романа, женщины совершали решительные поступки и делали попытки изменить свою жизнь.

Ненавязчиво автор повторяет женщинам прописные истины, о которых забывают. Джон обмолвился, что после рождения детей жена перестала заботиться о своей внешности. Он сказал об этом любовнице. Причина и следствие. Дженифер Стерлинг вызывает восхищение не только потому, что она красива. Героиня умна, спокойна и умеет вести беседу, всегда со вкусом одета и причесана.

Искреннее переживание

Интересно рассказанная любовная история всегда заставляет сопереживать. Когда мысли героев созвучны вашим собственным, то появляется иллюзия общения с понимающим и сочувствующим другом.

Наблюдая за действиями героев, повторяете выражение «не судьба». Готова к серьезным переменам в жизни, выбрала любовь, вопреки всему. Но авария, чья-то ложь, подлость все возвращают на прежнее место, делают невозможным счастье.

В книге «Последнее письмо от твоего любимого» у героев есть друзья. У читателей тоже. Невозможно не задуматься, как повела бы себя ваша близкая подруга в предлагаемых автором обстоятельствах.

Френсис навещает Дженифер в больнице, помогает после аварии. Они много общаются, приглашают друг друга в гости. Но подруга дает понять, что прекратит с Дженифер отношения, если та уйдет от мужа и потеряет статус богатой светской дамы.

Дон - отличный товарищ. Он выручал Энтони не раз, переживает за его здоровье. Но становится для друга злым гением, обманув Дженифер. Дон считает, что правильно оценил ситуацию, а на самом деле разлучил влюбленных. Нельзя решать за других, что для них лучше.

Джоджо Мойес

Последнее письмо от твоего любимого

Чарльзу - ты написал мне ту самую записку, с которой все началось

С днем рождения! Посылаю тебе подарок, надеюсь, понравится…

Сегодня я особенно много думаю о тебе… Понимаешь, я решила, что хотя и влюблена в тебя, но все-таки не люблю. Мне кажется, ты не тот единственный, кто предназначен мне Богом. Как бы то ни было, надеюсь, что подарок тебе понравится и ты прекрасно отметишь свой праздник.

Женщина - мужчине, в письме

...

Позже. Цел.

Пробираясь сквозь толпу, Элли Хоуорт разглядела наконец в дальнем углу бара своих друзей. Подойдя к столику, она кидает на пол рядом со стулом сумку и достает телефон. А они уже хороши, думает девушка, взглянув на стоящие на столе пустые бутылки. Хотя обычно это и без того заметно: люди начинают говорить странными голосами, экстравагантно размахивать руками, громко смеяться.

Ты опоздала. - Ники демонстративно глядит на часы и грозит ей пальцем. - Только не надо всех этих: «Ах, я не успевала дописать статью».

Интервью с крайне разговорчивой и обиженной женой члена парламента. Ну простите меня, это для завтрашнего выпуска, - пытается оправдаться Элли, садясь на свободное место и наливая остатки вина себе в бокал. - Смотрите, ребята, - говорит она, кладя телефон в центр стола. - Предлагаю для обсуждения очередное слово, которое меня бесит: «позже».

Ага, как способ дать понять, что разговор окончен. «Позже» - это когда? Завтра? Или сегодня, но позже? Или это просто такие подростковые отмазки, которые вообще ничего не значат?

Ну, там написано «позже» и еще «Цел.», - взглянув на светящийся экран, перебивает ее Ники. - Что-то вроде «спокойной ночи». Мне кажется, он имеет в виду «завтра».

Конечно «завтра», - поддерживает подругу Коринн. - «Позже» всегда означает «завтра»… или даже «послезавтра», - подумав, добавляет она.

Бытовуха какая-то.

Бытовуха?

Ну, знаешь, я бы так могла нашему почтальону сказать.

А «целую» ты бы ему тоже сказала?

А почему нет? - хитро улыбается Ники. - У нас такой интересный почтальон…

Мне кажется, это несправедливо, - глядя на экран телефона, вдруг заявляет Коринн. - Может, он вообще имел в виду, что сейчас занят и ему срочно надо по делам.

Ага, к жене, например, - вмешивается в разговор Дуглас, и Элли предупреждающе смотрит на него. - А что такого? Тебе не кажется, что ты уже вышла из того возраста, когда отношения строятся на разгадывании скрытого смысла таинственных сообщений?

Ладно… - Элли залпом выпивает вино и наклоняется над столом. - Если ты собрался читать мне лекцию, то мне срочно нужен еще один бокал.

Отлично. То есть для того, чтобы заниматься сексом прямо в офисе, у вас отношения достаточно близкие, а вот спросить за чашечкой кофе, что он имел в виду, - это уже чересчур?

А о чем он еще написал? Только не говори мне, что про секс у него в офисе.

- «Из дома неудобно. На следующей неделе в Дублине, пока точно не знаю. Позже. Цел.», - читает вслух Элли.

Оставляет себе пути к отступлению, - комментирует Дуглас.

Ну… а может, он просто пока точно не знает.

Тогда написал бы: «Позвоню из Дублина». А еще лучше: «Купил тебе билет в Дублин».

Жена с ним едет?

Нет, ты что, он никогда не берет ее с собой в командировки.

Может, кого-нибудь еще берет, - ворчит Дуглас, попивая пиво.

Господи, насколько все было проще, когда мужчинам приходилось звонить и разговаривать с женщинами, - задумчиво качает головой Ники. - Тогда можно было хоть по голосу определить степень их нежелания.

Да уж, - фыркает Коринн, - сидели у этого несчастного телефона часами и ждали звонка.

О-о-о, сколько бессонных ночей…

И постоянно снимаешь трубку, чтобы проверить, есть ли гудок…

Но тут же бросаешь ее - а вдруг он звонит тебе именно сейчас, в эту самую минуту.

Девочки смеются. Элли понимает, что они совершенно правы, но все же с надеждой поглядывает на телефон - вдруг на мигающем экране высветится входящий звонок? Но она прекрасно знает: он не позвонит, ведь мало того что уже поздно, так еще и «из дома неудобно».

Дуглас предлагает проводить ее домой. Из их дружной компании только он нашел себе постоянную спутницу жизни. Лена - большая шишка в пиар-технологиях, поэтому часто задерживается на работе часов до десяти-одиннадцати. Она совершенно не против, что время от времени Дуглас ходит в бар со старыми подругами. Пару раз он брал Лену с собой, но ей просто не понять добрую половину всех шуток, намеков и рассказов об общих знакомых, - конечно, ведь они дружат уже лет пятнадцать. Поэтому она не возражает, что Дуглас встречается с ними без нее.

Ну что, как жизнь, серьезный ты наш? - пихает его в бок Элли, показывая, что надо обойти тележку из супермаркета, которую кто-то оставил прямо на тротуаре. - Про себя, как всегда, ничего не рассказал, или я прослушала?

Да ничего нового, - отвечает Дуглас. - Хотя нет, - немного помедлив, признается он, засовывая руки в карманы, - вообще-то, есть новости. Э-э-э… Лена хочет ребенка.

Да ладно! - удивленно выпаливает Элли.

И я тоже хочу, - поспешно добавляет он. - Мы уже давно про это думаем, но сейчас решили, что бесполезно ждать подходящего момента, потому что он вряд ли когда-нибудь настанет, - зачем тянуть?

Дуглас, ты неисправимый романтик.

Я… ну, не знаю… вообще-то, я очень рад, правда. Лене не придется уходить с работы - с ребенком буду сидеть я. Ну, если, конечно, все получится, сама понимаешь…

Ты правда этого хочешь? - спрашивает Элли, стараясь сохранять спокойствие.

Да. Работа мне все равно удовольствия не доставляет, и если честно - уже давно, а Лена зарабатывает кучу денег. Думаю, мне понравится сидеть целыми днями дома с малышом.

Вообще-то, быть родителем - это не просто «сидеть дома с малышом»…

Знаю-знаю, под ноги смотри, - перебивает Дуглас, аккуратно беря ее под локоть и помогая обойти лужу - Но я к этому готов: надоело каждый вечер по барам шляться, хочу перейти на следующий уровень. Ты не подумай, это я не к тому, что мне перестали нравиться наши посиделки, просто иногда я думаю, не пора ли нам немного… ну, повзрослеть, что ли…

О нет! - верещит Элли, вцепившись в его рукав. - Ты перешел на темную сторону Силы…

Но я же не отношусь к работе так, как ты. Ведь для тебя работа - это все, правда?

Почти все, - соглашается она.

Пару кварталов они проходят молча, издалека доносится вой сирен, хлопанье дверей машин и прочие приглушенные звуки большого города. Больше всего на свете Элли нравится именно эта часть вечера, когда она среди друзей и хотя бы ненадолго может забыть о той неопределенности, которая пронизывает остальную часть ее жизни. Она провела чудесный вечер в баре и идет домой в свою уютную квартиру. Она здорова. У нее есть кредитная карта с большим неиспользованным лимитом, есть планы на выходные, а еще у нее, в отличие от всей остальной компании, пока что нет ни единой седой волосинки - жизнь удалась.

Ты когда-нибудь думаешь о ней? - спрашивает Дуглас.

О жене Джона. Как, по-твоему, она все знает?

Все грезы Элли о счастье разбиваются, как только Дуглас заводит этот разговор.

Понятия не имею… - коротко отвечает она. - Я бы наверняка догадалась, будь я на ее месте, - добавляет она, так как Дуглас молчит. - Он говорит, что дети для нее куда важнее. Иногда я говорю себе, что, возможно, она в каком-то смысле рада, что ей не нужно беспокоиться о нем. Ну, понимаешь, ей не нужно делать его счастливым.

Мастерский самообман.

Может быть… Но если честно, то ответ отрицательный: я о ней совершенно не думаю и не чувствую себя виноватой. Мне кажется, если бы у них было все хорошо, если бы у них была настоящая связь, Джон никогда не стал бы встречаться со мной.

Женщины имеют крайне странное представление о мужчинах.

Думаешь, он счастлив с ней? - спрашивает Элли, напряженно вглядываясь в лицо Дугласа.

Откуда мне знать? Просто я считаю, что если он спит с тобой, то это совершенно не означает, что он несчастлив со своей женой.

Настроение меняется, и, словно обозначая эту перемену, Элли отпускает его руку и поправляет шарф.

То есть ты хочешь сказать, что я поступаю плохо? Или что он поступает плохо?

Ну вот, наконец-то нашелся тот, кто сказал ей об этом. И не кто-нибудь, а Дуглас. Человек, который вообще не склонен осуждать других. Это причиняет боль.

Я не думаю, будто кто-то из вас поступает плохо. Я просто вспоминаю о Лене, о том, как много будет для нее значить наш ребенок и что я мог бы пойти налево просто потому, что внимание, которое раньше доставалось мне, теперь будет принадлежать нашему ребенку…

Значит, ты все-таки думаешь, что Джон поступает плохо.

Да нет… - Дуглас качает головой, останавливается, вглядываясь в ночное небо и пытаясь точнее сформулировать ответ. - Мне кажется, Элли, что тебе следует быть осторожной. Ты все время пытаешься угадать, что он имеет в виду, чего он на самом деле хочет… Зря тратишь время. По мне, все гораздо проще: ты кому-то нравишься, он тебе тоже, вы начинаете встречаться, вот и все.

Чарльзу – ты написал мне ту самую записку, с которой все началось

THE LAST LETTER FROM YOUR LOVER

This edition is published by arrangement

with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука»

Перевод с английского Наталии Пресс

Иллюстрация на обложке Екатерины Платоновой

Оформление Ильи Кучмы

Издательство Иностранка ®

Пролог

С днем рождения! Посылаю тебе подарок, надеюсь, понравится…

Сегодня я особенно много думаю о тебе… Понимаешь, я решила, что хотя и влюблена в тебя, но все-таки не люблю. Мне кажется, ты не тот единственный, кто предназначен мне Богом. Как бы то ни было, надеюсь, что подарок тебе понравится и ты прекрасно отметишь свой праздник.

Женщина – мужчине, в письме

– Ты опоздала. – Ники демонстративно глядит на часы и грозит ей пальцем. – Только не надо всех этих: «Ах, я не успевала дописать статью».

– Интервью с крайне разговорчивой и обиженной женой члена парламента. Ну простите меня, это для завтрашнего выпуска, – пытается оправдаться Элли, садясь на свободное место и наливая остатки вина себе в бокал. – Смотрите, ребята, – говорит она, кладя телефон в центр стола. – Предлагаю для обсуждения очередное слово, которое меня бесит: «позже».

– Ага, как способ дать понять, что разговор окончен. «Позже» – это когда? Завтра? Или сегодня, но позже? Или это просто такие подростковые отмазки, которые вообще ничего не значат?

– Ну, там написано «позже» и еще «Цел.», – взглянув на светящийся экран, перебивает ее Ники. – Что-то вроде «спокойной ночи». Мне кажется, он имеет в виду «завтра».

– Конечно «завтра», – поддерживает подругу Коринн. – «Позже» всегда означает «завтра»… или даже «послезавтра», – подумав, добавляет она.

– Бытовуха какая-то.

– Бытовуха?

– Ну, знаешь, я бы так могла нашему почтальону сказать.

– А «целую» ты бы ему тоже сказала?

– А почему нет? – хитро улыбается Ники. – У нас такой интересный почтальон…

– Мне кажется, это несправедливо, – глядя на экран телефона, вдруг заявляет Коринн. – Может, он вообще имел в виду, что сейчас занят и ему срочно надо по делам.

– Ага, к жене, например, – вмешивается в разговор Дуглас, и Элли предупреждающе смотрит на него. – А что такого? Тебе не кажется, что ты уже вышла из того возраста, когда отношения строятся на разгадывании скрытого смысла таинственных сообщений?

– Ладно… – Элли залпом выпивает вино и наклоняется над столом. – Если ты собрался читать мне лекцию, то мне срочно нужен еще один бокал.

– Отлично.

То есть для того, чтобы заниматься сексом прямо в офисе, у вас отношения достаточно близкие, а вот спросить за чашечкой кофе, что он имел в виду, – это уже чересчур?

– А о чем он еще написал? Только не говори мне, что про секс у него в офисе.

– «Из дома неудобно. На следующей неделе в Дублине, пока точно не знаю. Позже. Цел.», – читает вслух Элли.

– Оставляет себе пути к отступлению, – комментирует Дуглас.

– Ну… а может, он просто пока точно не знает.

– Тогда написал бы: «Позвоню из Дублина». А еще лучше: «Купил тебе билет в Дублин».

– Жена с ним едет?

– Нет, ты что, он никогда не берет ее с собой в командировки.

– Может, кого-нибудь еще берет, – ворчит Дуглас, попивая пиво.

– Господи, насколько все было проще, когда мужчинам приходилось звонить и разговаривать с женщинами, – задумчиво качает головой Ники. – Тогда можно было хоть по голосу определить степень их нежелания.

– Да уж, – фыркает Коринн, – сидели у этого несчастного телефона часами и ждали звонка.

– О-о-о, сколько бессонных ночей…

– И постоянно снимаешь трубку, чтобы проверить, есть ли гудок…

– Но тут же бросаешь ее – а вдруг он звонит тебе именно сейчас, в эту самую минуту.

Девочки смеются. Элли понимает, что они совершенно правы, но все же с надеждой поглядывает на телефон – вдруг на мигающем экране высветится входящий звонок? Но она прекрасно знает: он не позвонит, ведь мало того что уже поздно, так еще и «из дома неудобно».

Дуглас предлагает проводить ее домой. Из их дружной компании только он нашел себе постоянную спутницу жизни. Лена – большая шишка в пиар-технологиях, поэтому часто задерживается на работе часов до десяти-одиннадцати. Она совершенно не против, что время от времени Дуглас ходит в бар со старыми подругами. Пару раз он брал Лену с собой, но ей просто не понять добрую половину всех шуток, намеков и рассказов об общих знакомых, – конечно, ведь они дружат уже лет пятнадцать. Поэтому она не возражает, что Дуглас встречается с ними без нее.

– Ну что, как жизнь, серьезный ты наш? – пихает его в бок Элли, показывая, что надо обойти тележку из супермаркета, которую кто-то оставил прямо на тротуаре. – Про себя, как всегда, ничего не рассказал, или я прослушала?

– Да ничего нового, – отвечает Дуглас. – Хотя нет, – немного помедлив, признается он, засовывая руки в карманы, – вообще-то, есть новости. Э-э-э… Лена хочет ребенка.

– Да ладно! – удивленно выпаливает Элли.

– И я тоже хочу, – поспешно добавляет он. – Мы уже давно про это думаем, но сейчас решили, что бесполезно ждать подходящего момента, потому что он вряд ли когда-нибудь настанет, – зачем тянуть?

– Дуглас, ты неисправимый романтик.

– Я… ну, не знаю… вообще-то, я очень рад, правда. Лене не придется уходить с работы – с ребенком буду сидеть я. Ну, если, конечно, все получится, сама понимаешь…

– Ты правда этого хочешь? – спрашивает Элли, стараясь сохранять спокойствие.

– Да. Работа мне все равно удовольствия не доставляет, и если честно – уже давно, а Лена зарабатывает кучу денег. Думаю, мне понравится сидеть целыми днями дома с малышом.

– Вообще-то, быть родителем – это не просто «сидеть дома с малышом»…

– Знаю-знаю, под ноги смотри, – перебивает Дуглас, аккуратно беря ее под локоть и помогая обойти лужу – Но я к этому готов: надоело каждый вечер по барам шляться, хочу перейти на следующий уровень. Ты не подумай, это я не к тому, что мне перестали нравиться наши посиделки, просто иногда я думаю, не пора ли нам немного… ну, повзрослеть, что ли…

– О нет! – верещит Элли, вцепившись в его рукав. – Ты перешел на темную сторону Силы…

– Но я же не отношусь к работе так, как ты. Ведь для тебя работа – это все, правда?

– Почти все, – соглашается она.

– Ты когда-нибудь думаешь о ней? – спрашивает Дуглас.

– О жене Джона. Как, по-твоему, она все знает?

Все грезы Элли о счастье разбиваются, как только Дуглас заводит этот разговор.

– Понятия не имею… – коротко отвечает она. – Я бы наверняка догадалась, будь я на ее месте, – добавляет она, так как Дуглас молчит. – Он говорит, что дети для нее куда важнее. Иногда я говорю себе, что, возможно, она в каком-то смысле рада, что ей не нужно беспокоиться о нем. Ну, понимаешь, ей не нужно делать его счастливым.

– Мастерский самообман.

– Может быть… Но если честно, то ответ отрицательный: я о ней совершенно не думаю и не чувствую себя виноватой. Мне кажется, если бы у них было все хорошо, если бы у них была настоящая связь, Джон никогда не стал бы встречаться со мной.

– Женщины имеют крайне странное представление о мужчинах.

– Думаешь, он счастлив с ней? – спрашивает Элли, напряженно вглядываясь в лицо Дугласа.

– Откуда мне знать? Просто я считаю, что если он спит с тобой, то это совершенно не означает, что он несчастлив со своей женой.

Настроение меняется, и, словно обозначая эту перемену, Элли отпускает его руку и поправляет шарф.

– То есть ты хочешь сказать, что я поступаю плохо? Или что он поступает плохо?

– Я не думаю, будто кто-то из вас поступает плохо. Я просто вспоминаю о Лене, о том, как много будет для нее значить наш ребенок и что я мог бы пойти налево просто потому, что внимание, которое раньше доставалось мне, теперь будет принадлежать нашему ребенку…

– Значит, ты все-таки думаешь, что Джон поступает плохо.

– Да нет… – Дуглас качает головой, останавливается, вглядываясь в ночное небо и пытаясь точнее сформулировать ответ. – Мне кажется, Элли, что тебе следует быть осторожной. Ты все время пытаешься угадать, что он имеет в виду, чего он на самом деле хочет… Зря тратишь время. По мне, все гораздо проще: ты кому-то нравишься, он тебе тоже, вы начинаете встречаться, вот и все.

– Дуглас, ты живешь в прекрасном несуществующем мире. Жаль, что в реальной жизни все по-другому.

– Ладно, давай сменим тему, не стоит об этом говорить после всего, что мы сегодня выпили.

– Нет, постой! – резко обрывает друга Элли. – Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Все в порядке, по крайней мере, теперь я знаю, что ты об этом думаешь. Дальше можешь не провожать, дойду сама. Привет Лене.

Последние два квартала до дома Элли практически бежит, не оборачиваясь и не глядя на старого друга.

Газета «Нэйшн» переезжает: коробки одна за другой отправляются в новое здание со стеклянными стенами на пестрой, оживленной набережной в восточной части города. На протяжении последних недель офис как будто медленно растворяется: высоченные горы пресс-релизов, документов и архивных вырезок исчезают, оставляя после себя пустые столы и неожиданно огромные, блестящие ламинированные поверхности, залитые беспощадным светом ламп дневного света. Происходящее напоминает археологические раскопки: всплывают давно позабытые статьи, флаги с юбилеев членов королевской семьи, армейские каски с вмятинами, полученными в давно закончившихся войнах, вставленные в рамку грамоты о победах в давно забытых конкурсах. Повсюду валяются мотки проводов и снятая с пола плитка, в потолке зияют огромные дыры, напоминающие о визитах напыщенных инспекторов санэпидстанции, пожарного надзора и прочих ведомств с неизменными папками в руках. Отдел рекламы, рубрика «Совершенно секретно» и новости спорта уже переехали на Компасс-Ки. Субботнее приложение, отдел бизнеса и отдел личных финансов готовятся к переезду в ближайшие недели. Очеркисты, в том числе и Элли, вскоре последуют по их стопам, вместе с отделом новостей. Переезд планируется осуществить очень быстро: если субботний выпуск будет подготовлен еще в старом офисе на Тёрнер-стрит, то понедельничный, словно по мановению волшебной палочки, будет делаться уже по новому адресу.

Здание, в котором редакция размещается почти сто лет, больше не соответствует требованиям газеты – неприятная, сухая фраза от руководства. Совет директоров «Нэйшн» решил, что старое здание не отражает динамичную линию современной новостной политики – слишком много потайных уголков, с раздражением отметило начальство, управленцы начинают цепляться за насиженные места.

– Надо будет отметить! – провозглашает редактор Мелисса, стоя посредине уже практически пустого кабинета.

На ней темно-красное шелковое платье, которое на Элли смотрелось бы как бабушкина ночная рубашка, а на Мелиссе – как артефакт экстравагантной высокой моды.

– Переезд? – уточняет Элли, кидая взгляд на лежащий на столе мобильник, переведенный в беззвучный режим. Потом поглядывает на коллег, которые сидят молча, уткнувшись в свои блокноты.

– Да. Я вчера поговорила с одним из сотрудников библиотеки. Он сказал, что в архиве полно старых документов, которые никто не трогал уже много лет. Я хочу, чтобы в разделе для женщин появилась какая-нибудь история, скажем, пятидесятилетней давности: как изменились положение женщины, мода, женские профессии. Например, две реальные истории рядом – как жилось женщинам тогда и теперь. – Мелисса открывает папку, достает из нее несколько ксерокопий формата АЗ и говорит спокойным тоном человека, который привык к тому, что его всегда внимательно слушают: – Вот, к примеру, из нашего раздела «Советы психолога»: «Что мне делать? Моя жена не хочет красиво одеваться и следить за собой. Я зарабатываю тысячу пятьсот фунтов в год, и моя карьера в сфере продаж еще только начинается. Часто клиенты приглашают меня куда-нибудь вместе с супругой, но в последнее время я вынужден отказываться, потому что жена выглядит просто ужасно» . – В кабинете раздаются сдавленные смешки, но Мелисса невозмутимо продолжает: – «Я пытался сказать ей об этом как-нибудь помягче, но она говорит, что ее совершенно не интересуют ни украшения, ни косметика. Если честно, она ни капли не похожа на жену успешного человека, а мне бы хотелось, чтобы она выглядела именно так» .

Как-то в разговоре с Элли Джон мимоходом упомянул, что после рождения детей его жена перестала заботиться о своей внешности, но тут же сменил тему и больше никогда не заговаривал об этом, как будто ему это казалось куда более страшным предательством, чем сам тот факт, что он спит с другой женщиной. Элли, с одной стороны, возмутил его столь джентльменский жест по отношению к супруге, а с другой – она стала еще больше восхищаться им.

Однако зерна упали на благодатную почву, и Элли представила себе жену Джона во всех красках: неряшливый халат, весь в пятнах, ребенок под мышкой и постоянные упреки во всех возможных недостатках. Элли едва удержалась, чтобы не сказать ему: «А вот я никогда такой не стану».

– Можно взять интервью у какой-нибудь современной женщины-психолога, которая отвечает на подобные письма в наши дни, – предложил редактор субботнего выпуска Руперт, склонившись над ксерокопиями.

– Думаю, это необязательно. Вы ответ послушайте: «Возможно, вашей жене никогда не приходило в голову, что она является манекеном на витрине вашей карьеры. Возможно, она просто говорит себе, что она уже замужем, жизнь ее устроена, она счастлива, так к чему все это? Если она, конечно, вообще об этом задумывается» .

– О, этот вечный покой супружеского ложа! – восклицает Руперт.

– «Я не раз наблюдала, как влюбленные девушки на удивление быстро превращаются в женщин, которые бесцельно проводят свое время в уютном семейном гнездышке. Сначала они пышут энергией, героически сражаются с каждым лишним фунтом, ночами не спят, думая, где купить чулки со стрелкой, и выливают на себя пинты духов. А потом появляется мужчина, говорит: „Я люблю тебя“, и шикарная барышня непостижимым образом тут же превращается в посудомойку – счастливую посудомойку» .

Кабинет на секунду наполняется вежливым, одобрительным смехом.

– А вы, девочки, что выбираете? Героически сражаться с лишними фунтами или стать счастливой посудомойкой?

– По-моему, я недавно видел фильм с таким названием, – невпопад говорит Руперт и тут же смущенно утыкается в свой блокнот, так как после его реплики в кабинете воцаряется мертвая тишина.

– Тут есть над чем поработать! – провозглашает Мелисса, стуча пальцем по папке. – Элли, покопайся в архиве после обеда, может, еще что-нибудь найдешь. Нас интересует, как жили женщины лет сорок-пятьдесят назад. Пожалуй, сто – это многовато, слишком непонятно. Главный редактор хочет, чтобы мы осветили наш переезд так, чтобы он увлек читателей.

– Мне придется работать в архиве?

– Какие-то проблемы?

Да нет, никаких проблем. Конечно, при условии, что вы любите проводить время в темных подвалах, разбирая залежи номеров центристской газеты, которая выпускалась ненормальными мужчинами сталинистского толка, и копаться в материалах, которые никого не интересуют уже лет тридцать.

– Что вы, никаких проблем, – широко улыбается Элли. – Наверняка что-нибудь раскопаю.

– Гели хочешь, возьми себе в помощь кого-нибудь из сторонников лейбористов. Говорят, в отделе новостей моды есть пара человек…

Элли даже не замечает, с каким злорадством редактор произносит последнюю фразу. Недавно Мелисса окончательно разделалась с очередными выскочками, метящими в новые Анны Винтур1
Анна Винтур – главный редактор американского издания журнала «Вог». – Здесь и далее прим. перев.

Не замечает, потому что думает только об одном: в подвале мобильный не ловит. Черт!

– Кстати, Элли, а где тебя носило сегодня утром?

– Сегодня утром. Я хотела, чтобы ты переписала ту статью о детях и тяжелых потерях, но никто не знал, где тебя найти. Как это понимать?

– Я брала интервью.

– Ну кого же? – спрашивает Мелисса с улыбкой, но Элли, прирожденный эксперт по языку жестов, тут же понимает, что это не улыбка, а скорее хищный оскал.

– У одного адвоката. Инсайдерская информация2
Инсайдерская информация – публично не раскрытая служебная информация компании. – Прим. ред.

Насчет проявлений сексизма в парламенте, – быстро отвечает Элли и тут же жалеет, что вообще открыла рот.

– Сексизм в деловых кругах. Да, тоже мне новость… Будь добра впредь приходить в офис вовремя. Сомнительными интервью можешь заниматься в свое личное время. Ясно?

– Вот и отлично. Мне нужна статья на весь разворот для первого выпуска с набережной Компасс-Ки. Что-нибудь в духе «plus 5а change»3
Многое изменилось (фр.).

, – продолжает Мелисса, быстро записывая что-то в блокноте с кожаной обложкой. – Профессии, объявления, письма читателей… Приноси сегодня в конце дня, что найдешь, тогда и решим.

– Конечно, – спешит заверить ее Элли, направляясь вместе с остальными к выходу.

У Элли самая сияющая и профессиональная улыбка во всей редакции.

Сегодня провела день в современном варианте чистилища, пишет она, прерываясь, чтобы глотнуть вина. Архив газеты. Радуйся, что можешь придумывать истории сам.

Джон написал ей в чате на хотмейле, где он зарегистрирован под ником Щелкопер, – только им двоим понятно, что тут смешного. Элли забирается в кресло с ногами и ждет, пока компьютер издаст характерный звук, что ей пришел ответ.

На экране загорается надпись:

Эх ты, невежда. Обожаю архивы. Напомни мне, когда мы снова решим поразвлечься, чтобы в следующий раз я отвел тебя в Национальную библиотеку публицистики.

Элли с улыбкой пишет:

А ты знаешь, как сделать девушке приятно.

Стараюсь изо всех сил.

Единственный человекообразный библиотекарь нашего архива дал мне целую кипу бумаг. Не самое интересное чтение перед сном.

Она отправляет сообщение и тут же думает, не слишком ли жалостливо оно звучит, добавляет смайлик и тут же жалеет об этом, вспоминая, что недавно он написал эссе для «Литературного обозрения» о том, что смайлики – яркое доказательство того, сколь бедна современная коммуникация.

Это был иронический смайлик, добавляет она и, взволнованно прижимая руку ко рту, ожидает ответа.

Погоди. Мне звонят.

Экран гаснет.

Мне звонят… Жена? Джон сейчас в своем номере в Дублине. Говорит, отличный вид на море.

Тебе бы понравилось.

Ну что ему на это ответить? Возьми меня с собой в следующий раз? Слишком настойчиво. Наверняка бы понравилось? Как-то язвительно звучит.

Да, пишет она после долгих мучений и громко вздыхает – все равно ведь он не слышит…

Сама виновата, наперебой говорят ей друзья. И, что самое удивительное, на этот раз Элли с ними совершенно согласна.

Они познакомились на книжном фестивале в Саффолке. Элли послали туда взять интервью у модного писателя, который заработал целое состояние на триллерах, оставив наконец попытки опубликовать что-то более серьезное в литературном отношении. Автора зовут Джон Армор, главный герой его книг Дэн Хобсон – это сплав старомодных представлений о мужественности и напоминает мультяшного героя. Она договорилась пообедать с ним и, направляясь на интервью, ожидала, что тот начнет неуклюже защищать подобную литературу, возможно, отпустит пару-другую страдальческих вздохов на предмет издательского бизнеса – в общем, будет вести себя как все остальные писатели-зануды. Элли приготовилась выдержать целый час в обществе очередного толстяка средних лет, отъевшего брюхо, сидя за письменным столом, но за столиком ее ждал подтянутый мужчина высокого роста, чье загорелое, веснушчатое лицо напомнило ей о повидавших жизнь фермерах Южной Африки. Он оказался забавным и обаятельным парнем, внимательным слушателем и к тому же обладал изрядной долей самокритичности. Казалось, это он берет у нее интервью: расспросил Элли о том, как она живет, и лишь после этого поведал ей свою теорию происхождения языка и рассказал, что, по его мнению, общение между людьми постепенно вырождается, превращаясь в жалкое подобие истинной коммуникации.

Когда им принесли кофе, Элли вдруг с ужасом обнаружила, что не делает записей уже минут сорок. Они вышли из ресторана и направились обратно, к месту проведения литературного фестиваля. Близился Новый год, зимнее солнце тускло освещало крыши малоэтажек главной улицы Саффолка, городской шум постепенно затихал. Элли немного перебрала, ей совершенно не хотелось уходить из ресторана, и слова сорвались с ее языка прежде, чем она успела подумать, стоит ли говорить об этом вслух.

Джоджо Мойес

Последнее письмо от твоего любимого

Однажды утром доктор сообщил ей, что близится выписка. Стояла морозная погода, струйки дыма расчертили над столицей ярко-голубое зимнее небо, словно накрыв его белой невесомой паутиной. Она уже могла сама гулять по коридору, менялась журналами с другими пациентками, которые оживленно беседовали с медсестрами или слушали радио, если было настроение. Врачи говорили, что после второй операции рука хорошо заживает, хотя любое прикосновение к длинному багровому шраму на том месте, куда вставили пластину, заставляло ее морщиться от боли, поэтому она старалась всегда носить одежду с длинным рукавом. Слух и зрение пришли в норму, тысячи мелких порезов от разбившегося стекла постепенно зажили, синяки прошли, сломанное ребро и ключица срослись, и теперь она могла спать в разных положениях, не чувствуя боли.

Она стала во всех отношениях «самой собой», наперебой заверяли ее они, как будто думали, что если часто повторять это, то рано или поздно она поймет, что они имеют в виду, и все вспомнит. Мать часами сидела у нее в палате, листая пухлые альбомы с черно-белыми фотографиями, пытаясь показать Дженнифер ее собственную жизнь.

Мать рассказала, что замуж она вышла четыре года назад, а затем тихо добавила, что детей у них с мужем пока нет, – это несколько разочаровывало окружающих. Она живет в красивом особняке в самом респектабельном районе Лондона, у нее есть экономка и шофер – многие юные леди отдали бы все, чтобы получить хотя бы половину того, что она имеет. Ее муж – видный бизнесмен, занимается чем-то связанным с шахтами, часто ездит в командировки, но настолько предан ей, что с тех пор, как она попала в аварию, даже отменил несколько крайне важных поездок. Персонал клиники отзывался о ее муже с таким уважением, что, видимо, он и правда был важным человеком, а значит, и она могла рассчитывать на подобное отношение, хотя самой Дженнифер это казалось совершенно абсурдным.

О том, как она оказалась в клинике, ей никто не рассказывал, хотя однажды ей удалось тайком заглянуть в записи доктора и узнать, что она попала в автокатастрофу Она попыталась вытянуть из матери хоть какие-то подробности аварии, но та покраснела как рак, похлопала Дженнифер по руке своей пухлой ручкой и заявила, что ей «не надо об этом думать, это все было так… ужасно». На глаза матери навернулись слезы, и Дженнифер, не желая расстраивать ее еще больше, быстро сменила тему.

К Дженнифер пришла беспрерывно щебечущая девушка с копной огненно-рыжих волос, чтобы подстричь ее и сделать укладку. «Вы сразу же почувствуете себя куда лучше», – пообещала она Дженнифер. Небольшой участок волос на затылке сбрили, когда зашивали рану, и девушка заверила, что она просто мастер скрывать такие досадные недостатки.

Через час с небольшим девушка театральным жестом развернула Дженнифер к зеркалу, и та с трудом узнала себя: из зеркала на нее смотрела довольно симпатичная молодая женщина. У нее еще не до конца сошли синяки, лицо слегка бледное, но приятное, с долей удовлетворения отметила она и тут же поправилась: «у меня», «мое лицо».

– А у вас с собой есть косметика? – спросила парикмахерша. – Могу сделать вам макияж. Ведь ваша рука, наверное, еще не совсем зажила. Немного помады всегда освежает, мадам. И капелька тонального крема тоже не помешает.

– О да, конечно. Вы же такая красавица. Я могу сделать вам легкий макияж, только чтобы щечки засияли.

Погодите, сбегаю вниз за косметичкой. У меня есть новые оттенки из Парижа, вам идеально подойдет помада от Шарля Рида.

– Ну вот, само очарование! Как приятно видеть даму при макияже. Сразу понимаешь, что леди на высоте! – воскликнул мистер Харгривз во время обхода. – Ждете не дождетесь возвращения домой, да, дорогая?

– Да, конечно, – вежливо ответила она, оставив попытки убедить его в том, что она понятия не имеет, как выглядит ее «дом».

Некоторое время доктор пристально изучал ее лицо. Видимо, заметил неуверенность в ее голосе, а потом присел на край кровати и, положив руку ей на плечо, заговорил:

– Дорогая, я понимаю ваше замешательство: вы еще не пришли в себя окончательно, но прошу вас, не волнуйтесь о том, что пока многое вам неясно. Черепно-мозговые травмы довольно часто вызывают амнезию. Вас окружают любящие люди, и я уверен, что когда вы попадете в знакомую обстановку, войдете в привычный ритм жизни – подруги, прогулки по магазинам и так далее, – то вскоре обнаружите, что все вернулось на круги своя.

Дженнифер послушно кивнула. Она уже давно поняла, что людей радует, когда она соглашается со всем, что они говорят.

– Придете ко мне через неделю. Посмотрим, как будет заживать ваша рука. Для полного восстановления потребуется курс физиотерапии, однако в первую очередь вам нужно побольше отдыхать и ни о чем не беспокоиться, хорошо, дорогая? – проговорил он, направляясь к двери.

Что она могла ему ответить?

Муж забрал ее в начале шестого, сразу после вечернего чая. Медсестры в идеально накрахмаленных халатах выстроились на первом этаже, у стойки регистратуры, чтобы попрощаться с ней. Она была все еще слаба и с трудом держалась на ногах, поэтому с благодарностью взяла мужа под руку, когда тот предложил ей помощь.

– Спасибо, что позаботились о моей супруге. Будьте любезны, пришлите счет мне в офис, – попросил он старшую медсестру.

– Мы рады, что смогли помочь, – пожав ему руку, ответила та и, улыбнувшись, взглянула на Дженнифер. – Так приятно видеть ее на ногах. Миссис Стерлинг, вы чудесно выглядите.

– Я чувствую себя… намного лучше, спасибо, – ответила Дженнифер.

На ней были длинное кашемировое пальто и шляпка без полей в тон. Он распорядился, чтобы ей в клинику прислали три наряда. Она выбрала самый неброский, не желая привлекать к себе лишнее внимание.

– Секретарша сказала, что на улице стоит толпа газетчиков – ждут девушку Кокрейна, – крикнул им доктор Харгривз, выглядывая из кабинета. – Если хотите избежать лишней шумихи, воспользуйтесь черным ходом.

– Да, вы правы. Не могли бы вы сообщить моему шоферу, чтобы он заехал с другой стороны?

После нескольких недель, проведенных в теплой клинике, воздух показался ей просто ледяным. Задыхаясь, она изо всех сил старалась не отставать от мужа и в конце концов очутилась в салоне большого черного автомобиля, уютно устроившись сзади на просторном кожаном сиденье. Дверь захлопнулась, послышалось утробное рычание мотора, и они выехали на оживленные улицы Лондона.

Она разглядывала через окно толпу газетчиков, теснившихся на ступеньках у входа в клинику, и фотографов, сравнивавших объективы. По тротуарам центральных улиц двигался нескончаемый поток людей. Подняв воротники и поглубже надвинув на лоб шляпы, чтобы укрыться от ветра, они все куда-то спешили.

– А кто такая «девушка Кокрейна»? – спросила она у мужа, который что-то тихо говорил водителю.

– Кто-кто? – переспросил он.

– Девушка Кокрейна, про которую говорил мистер Харгривз.

– А, кажется, подружка какого-то популярного певца. Они попали в автокатастрофу незадолго до…

– Все только о ней и говорят – медсестры, пациентки…

– Я отвезу миссис Стерлинг домой, – обратился он к водителю, явно потеряв всякий интерес к разговору. – И как только устрою ее, поеду в офис.

– А что с ним случилось? – спросила она.

– С этим Кокрейном. Певцом.

Муж посмотрел на нее, словно раздумывая над тем, как ей ответить, а затем коротко сказал, прежде чем снова повернуться к водителю:

– Он умер.

Она медленно поднималась по ступеням белого особняка с лепниной, и стоило ей ступить на последнюю ступеньку, как дверь, словно по мановению волшебной палочки, распахнулась. Водитель аккуратно поставил ее саквояж на пол в холле и тут же удалился. В дверях стояла темнокожая женщина средних лет, явно ожидавшая их приезда. Муж благосклонно кивнул ей. Дженнифер скользнула по ней взглядом – аккуратная кичка, костюм темно-синего цвета.

– Добро пожаловать домой, мадам! – воскликнула она с сильным акцентом, протягивая Дженнифер руку, и широко улыбнулась. – Мы так рады, что вы поправились.

– Спасибо… Спасибо, – запнувшись, поблагодарила Дженнифер, поняв, что не знает ее имени, но спросить не решилась.

Женщина взяла у них пальто и исчезла в недрах холла.

– Ты устала? – спросил он, внимательно глядя на нее.

– Нет-нет, я в порядке, – отозвалась она, оглядываясь по сторонам и с ужасом убеждаясь в том, что это место ей совершенно незнакомо.

– Мне пора возвращаться в офис. Я могу оставить тебя с миссис Кордозой?

Кордоза. В этом имени было что-то знакомое. Она ощутила благодарность за то, что он тактично напомнил ей имя экономки.

– Конечно, все будет хорошо. Пожалуйста, не волнуйся за меня.

– Вернусь в семь… если ты точно уверена, что все в порядке.

Ему явно не терпелось уйти. Он наклонился к ней, поцеловал в щеку и, немного помедлив, развернулся и ушел.

Стоя в коридоре, Дженнифер прислушивалась к его затихающим шагам, приглушенному реву двигателя – огромная машина отъехала от дома, который вдруг показался ей пустым и огромным.

Она дотронулась до шелковистых обоев, скользнула взглядом по полированному паркету, головокружительно высокому потолку, а потом точным, решительным движением сняла перчатки, наклонилась над стоящим в коридоре столиком и принялась разглядывать фотографии. Вот большое фото в вычурной серебряной рамке, отполированной до блеска, – их свадьба: на ней облегающее белое платье, лицо наполовину скрыто кружевной фатой, рядом стоит широко улыбающийся муж. Я действительно замужем, подумала она, я здесь такая счастливая…